Развившись, волос поредел,
Когда я молод был,
За стольких жить мой ум хотел,
Что сам я жить забыл.
Любить хотел я, не любя,
Страдать — но в стороне,
И сжег я, молодость, тебя
В безрадостном огне.
Так что ж под зиму, как листы,
Дрожишь, о сердце, ты…
Гляди, как черная груда
Под саваном тверда.
А он уж в небе ей готов,
Сквозной и пуховой…
На поле белом меж крестов —
Хоть там найду ли свой?..
О, тусклость мертвого заката,
Неслышной жизни маета,
Роса цветов без аромата,
Ночей бессонных духота..
Чего-чего, канун свиданья,
От нас надменно ты не брал,
Томим горячкой ожиданья,
Каких я благ не презирал?
И, изменяя равнодушно
Искусству, долгу, сам себе,
Каких уступок, малодушный,
Не делал, Завтра, я тебе?
А для чего все эти муки
С проклятьем медленных часов?..
Иль в миге встречи нет разлуки,
Иль фальши нет в эмфазе слов?
Что ни день, теплей и краше
Осенен простор эфирный
Осушенной солнцем чашей:
То лазурной, то сапфирной.
Синью нежною, как пламя,
Горды солнцевы палаты,
И ревниво клочья ваты
Льнут к сапфирам облаками.
Но возьми их, солнце,— душных,
Роскошь камней все банальней.-
Я хочу высот воздушных,
Но прохладней и кристальней.
Или лучше тучи сизой,
Чутко-зыбкой, точно волны,
Сумнолицей, темноризой,
Слез, как сердце, тяжко полной.
Колокольчика ль гулкие пени,
Дымной тучи ль далекие сны…
Снова снегом заносит ступени,
На стене полоса от луны.
Кто сенинкой играет в тристене,
Кто седою макушкой копны.
Что ни есть беспокойные тени,
Все кладбйщем луне отданы.
Свисту меди послушен дрожащей,
Вижу — куст отделился от чащи
На дорогу меня сторожить…
Следом чаща послала стенанье,
И во всем безнадежность желанья:
«Только б жить, дольше жить,
вечно жить…»
Солнца в высях нету.
Дымно там и бледно,
А уж близко где-то
Луч горит победный.
Но без упованья
Тонет взор мой сонный
В трепете сверканья
Капли осужденной.
Этой неге бледной,
Этим робким чарам
Страшен луч победный
Кровью и пожаром.
Зябко пушились листы,
Сад так тоскливо шумел.
«Если б любить я умел
Так же свободно, как ты».
Луч его чащу пробил…
«Солнце, люблю ль я тебя?
Если б тебя я любил
И не томился любя».
Тускло ль в зеленой крови
Пламень желанья зажжен,
Только раздумье и сон
Сердцу отрадней любви.
Творящий дух и жизни случай
В тебе мучительно слиты,
И меж намеков красоты
Нет утонченней и летучей…
В пустыне мира зыбко-жгучей,
Где мир — мираж, влюбилась ты
В неразрешенность разнозвучий
И в беспокойные цветы.
Неощутима и незрима,
Ты нас томишь, боготворима,
В просветы бледные сквозя,
Так неотвязно, неотдумно,
Что, полюбив тебя, нельзя
Не полюбить тебя безумно.
Столько хочется сказать,
Столько б сердце услыхало,
Но лучам не пронизать
Частых перьев опахала,-
И от листьев точно сеть
На песке толкутся тени…
Всё,— но только не глядеть
В том, упавший на колени.
Чу… над самой головой
Из листвы вспорхнула птица:
Миг ушел — еще живой,
Но ему уж не светиться.
Вале Хмара-Барщевскому
Где б ты ни стал на корабле,
У мачты иль кормила,
Всегда служи своей земле:
Она тебя вскормила.
Неровен наш и труден путь —
В волнах иль по ухабам,-
Будь вынослйв, отважен будь,
Но не кичись над слабым.
Не отступай, коль принял бой,
Платиться — так за дело,-
А если петь — так птицей пой
Свободно, звонко, смело.
В ароматном краю в этот день голубой
Песня близко: и дразнит, и вьется;
Но о том не спою, что мне шепчет прибой,
Что вокруг и цветет, и смеется.
Я не трону весны — я цветы берегу,
Мотылькам сберегаю их пыль я,
Миг покоя волны на морском берегу
И ладьям их далекие крылья.
А еще потому, что в сиянье сильней
И люблю я сильнее в разлуке
Полусвет-полутьму наших северных дней,
Недосказанность песни и муки…
Платки измятые у глаз и губ храня,
Вдова с сиротами в потемках затаилась.,